0 связей с мужчинами, зато 500 женщин в год. Когда Мэджик Джонсон признался, что болен ВИЧ, Америка пережила шок

Главная трагедия Лос-Анджелеса, до Кобе.

7 ноября 1991 года – одна из самых важных дат в истории НБА. В этот день Мэджик Джонсон, главная звезда лиги на тот момент, объявил о том, что ВИЧ-инфицирован и завершает профессиональную карьеру.

Ниже ответы на главные вопросы:

• почему признание Мэджика стало таким значимым событием;

• почему ВИЧ у игрока «Лейкерс» был вопросом времени;

• почему Джонсону пришлось доказывать, что он не гей;

• почему ему не дали вернуться в НБА.

Почему признание Мэджика, что у него ВИЧ, потрясло мир?

За всю историю НБА лишь три человека претендовали на звание бесспорно лучшего ее игрока.

Билл Расселл.

11 титулов за 13 лет карьеры. Всю жизнь в баскетболе доминирующий центровой создавал защитный фундамент для нескольких чемпионских поколений «Бостона».

Майкл Джордан.

Два захода на три-питы в «золотую эпоху баскетбола». Защитник был настолько хорош, что стал символом побед еще тогда, когда лига оставалась игрой гигантов.

Мэджик Джонсон.

9 финалов за 12 лет, 5 из них золотых.

Изменил вообще все: был разыгрывающим при росте 2,06; создал баскетбольный стиль, который был популярнее голливудских актеров и попсовых музыкантов; совместил шоу и победы; четыре раза переформатировал игру ради командных нужд; стал первым чернокожим, которого невозможно было воспринимать как чернокожего, и вместе с Бердом заложил основы современной НБА…

Именно благодаря последнему пункту даже в этой компании Джонсон выделяется: у него не было той ауры легкой мудаковатости, которая некоторых отталкивает – ни мрачного напора Расселла, выросшего в борьбе за права черных, ни спорного отношения Джордана к партнерам, политике, азартным играм.

Разумеется, у Джонсона были слабости, но мало. Притом сугубо личного характера. Например, он слишком любил близость с женщинами.

Мэджик зафиксировал абсолютную любовь к себе на обоих уровнях – рациональном и иррациональном.

На рациональном – у него была блистательная карьера. Она получилась короткой, но прошла ровно так, как и должна пройти карьера грандиозной звезды. Джонсон был абсолютно предан одному клубу. Регулярно выводил команду в финальные серии. Если и проигрывал там, причем всегда более подготовленным и талантливым командам, то неизменно возвращался, чтобы исправить ошибки.

С первого сезона, в котором он стал MVP финальной серии, и до последнего, где в финале противостоял «Чикаго» в одиночку, Джонсон воплощал победы как никто после Билла Расселла.

На иррациональном – Мэджик оказался главным чернокожим в истории баскетбола. Именно он сделал игру «глобальной» в Америке (а этот шаг был сложнее, чем расширение границ лиги с США до планетарных масштабов), дал понять, что улыбчивый харизматичный афроамериканец может быть понятнее, ближе и привлекательнее, чем суровый белый парень из Индианы, заставил любые предрассудки уступить перед запредельной силой игры.

К 91-му Джонсон – уже давно не просто баскетболист, а суперзвезда главного шоу Лос-Анджелеса. Причем суперзвезда в современном смысле.

Конечно, Лэрри Берд и «Бостон» были идеальными соперниками – уважаемыми, безжалостными, мужественными… Но все их достоинства лежали в баскетбольной плоскости – они были идеальными статистами. Именно «шоу-тайм» разделил НБА на «до» и «после», именно Мэджик с его невероятным обаянием, замашками телезвезды, открытостью и бесконечным кайфом от баскетбола затмевал всех: и Джека Николсона, и Джулию Робертс, и Майкла Джексона (все трое – фанаты тех «Лейкерс»). Именно тогда НБА приобрела тот налет завораживающей мифологичности, что делает ее самым притягательным из искусств.

Искусство вдохновлять: миссия Мэджика Джонсона

Сколько женщин было у Мэджика?

7 ноября 1991 года Джонсон на пресс-конференции объявлял о завершении карьеры. В это время на другом побережье бывший игрок «Лейкерс» Рон Картер смотрел все это по телевизору.

«Я тут же позвонил Норму Никсону, а тот – Майклу Куперу. Мы вспоминали всех наших чикуль и пытались составить список тех девиц, с которыми спали и мы, и Мэджик. СПИД – поцелуй смерти. Мы думали, что Мэджик умрет. Мы не хотели умирать и в тот момент были напуганы до усрачки».

Калифорния 80-х – рай или ад (нужное подчеркнуть) свободной любви. И «Лейкерс» – в самом эпицентре всего желанного.

Их владелец Джерри Басс не только позиционировал себя главным плейбоем Лос-Анджелеса. Он и команду представлял именно как воплощение секса: от оргазмического ран-н-гана до группы поддержки, которая первой в Америке обнажилась.

Его дочь Джинни Басс появлялась в журнале Playboy во всех подробностях.

Три главных особняка города – особняк Playboy, особняк Джерри Басса и особняк Мэджика Джонсона – придерживались примерно одинаковых правил поведения.

По таким же жил и легендарный «Форум».

«Форум» был страной фантазий, – вспоминала жена Мэджика Джонсона. – Все было напоказ – туда приходили бизнесмены с шалавами под руку. Идет мужчина в черном костюме и белой рубашке, а рядом с ним женщина в очень короткой юбке. Первый раз, когда я там побывала, то наблюдала, как девушка в оранжевом платье, очень узком, с огромным декольте, из которого вываливались сиськи, вышагивала по паркету. Мужчины тут же записывали номера телефонов и передавали ей, как будто были судьями на Олимпийских играх… Везде такое происходит: мужчины приходят после дел и выбирают себе женщину, но нигде это не выглядит столь открыто. На восточном побережье мужчины никогда не показываются на людях с вульгарно одетыми женщинами. Здесь же они хотят, чтобы их заметили».  

Самое гламурное место Лос-Анджелеса было забито самыми красивыми женщинами штата. Специально нанятые люди (среди них – даже голливудский актер Мигель Нуньес) выискивали привлекательных женщин на трибунах «Форума» во время матчей и вручали им приглашение в «Клуб», где проходили вечеринки после игр.

«Невероятно красивые женщины повсюду. В обычных клубах парни добиваются девушек. В «Клубе Форум» все было наоборот», – вспоминал форвард «Лейкерс» Майкл Купер.

«Мы бежали в раздевалку, второпях принимали душ и неслись в «Клуб». Нам, запасным, требовалось оказаться там до прихода Мэджика и Никсона, дабы нам досталась хоть одна женщина», – говорил запасной разыгрывающий Клэй Джонсон.

«Уверена, что команды из других городов наслаждались «Клубом» больше, чем даже наши парни. Для них это было своего рода бегством от реальности, отпуском подальше от Милуоки, Детройта и других не самых интересных мест. На их лицах было словно написано «Хорошо, вы надрали наши задницы, теперь покажите, где вход в «Клуб Форум», – свидетельствовала Линда Рамбис.

«Любого спортсмена там мгновенно замечали: три, четыре, пять девушек бросались к нему. И он сам выбирал, с кем он хочет уйти», – рассказывал Байрон Скотт.

А игроки «Лейкерс» нацеливались на планку, которую задал бывший центровой Уилт Чемберлен – 20 тысяч женщин.

«Когда мы с Нормом Никсоном были в колледже, то после игры выбрались в ночной клуб – и никого там не заинтересовали, – рассказывал Рон Картер. – Прошло два года, и мы с ним угорали: две женщины подрались из-за того, что не могли решить, кто из них проведет ночь с ним. Я спросил его: «В чем дело?» А он мне сказал: «Знаешь, Рон, удивительная история: как только ты подписываешься с «Лейкерс», то становишься просто неотразимым». Женщины вели себя агрессивно, очень агрессивно. Это было до эры СПИДа».

Никсон был самым популярным игроком у агрессивных фанаток «Лейкерс» конца 70-х. Затем появился Мэджик Джонсон, который вывел соревнование на новый уровень – по его подсчетам, каждый сезон у него было от 300 до 500 дам. Все подсчеты велись вполне открыто в раздевалках – где многих ловили на преувеличениях, но первенство разыгрывающего никогда не оспаривали.

«Для человека его статуса это практически естественная вещь, – рассказывал один из работников «Лейкерс». – Все кинозвезды пользуются таким же вниманием. Сложно поверить, но Ирвин делал все что хотел. И люди так сильно любили Ирвина, что все это считалось само собой разумеющимся. Ничего особенно не скрывалось, Ирвин вел себя предельно откровенно. Его любовь к женщинам была частью его, и вы должны были ее принимать.

После каждого матча женщины толпились у входа в туннель и протягивали номера. Иногда Мэджик мог сам увидеть кого-нибудь и послать болбоя, чтобы тот провел женщину в тренажерный зал. Все они вели себя совершенно безумно – им очень хотелось стать частью этого шоу».

Вообще-то в Мичигане его ждала любовь всей жизни Куки Келли – свою преданность ей Джонсон выражал, когда выставлял женщин за дверь: при знакомстве им сразу говорилось, что спит он исключительно в одиночестве.

С Куки Джонсон был дважды помолвлен, но каждый раз срывалось. Он всегда говорил, что его первая любовь – это баскетбол и именно ему он посвящает всего себя, никакого секса до матчей. Поэтому жениться, будучи профессиональным спортсменом, все не решался.

Так получилось, что Келли – как она сама призналась – «форсировала» ситуацию в 91-м – и в августе они поженились.

Как Мэджик узнал о болезни?

Летом 91-го «Лейкерс» потерпели обидное поражение в финале: после победы в первом матче команда потеряла двух лидеров – Байрона Скотта и Джеймса Уорти.

Вхождение в следующий сезон было насыщенным. «Лейкерс» провели несколько матчей в Бостоне. Потом с трудом обыграли «Ховентуд» в Париже. Вернулись в Лос-Анджелес, а оттуда должны были ехать сначала в Юту, потом в Ванкувер. Никаких симптомов не было: Джонсон уставал больше, чем обычно, но казалось, что всего лишь из-за того, что он начал тренировочный лагерь в плохой форме.

В Париже Мэджик узнал, что Куки ждет ребенка.

В Солт-Лейке Мэджик получил указание от врачей, что нужно срочно вернуться в Лос-Анджелес.

«Не мог поверить, когда он мне сказал об этом, – вспоминал Гэрри Витти, один из медиков «Лейкерс». – Изначально я посчитал, что он придумал все это, чтобы пропустить вторую половину изматывающего турне. Потом решил: «Не, уж Ирвин такого бы не стал делать». Так что я позвонил Микки Меллману, одному из наших клубных врачей, и спросил, что происходит. Он ответил: «В данный момент я не могу тебе сказать. Обследование Ирвина выявило нечто аномальное. Ему нужно вернуться». Суперзвезд никогда не возвращают из турне. Я понимал, что что-то стряслось. При этом я всегда контролировал все, что происходит, неизвестность сводила меня с ума. Сначала я думал, что что-то с сердцем. Ирвин высокий, а у высоких людей часто бывают проблемы с сердцем. Но он проходил миллионы тестов, и все отлично. Так что дело не в сердце. Я мучился часами. И вот прямо во время матча с «Ютой» тогда я понял, в чем дело. Как будто меня ударили по голове. Бум – он ВИЧ-инфицирован. Я еще не знал наверняка, но я уже знал…

Следующим утром Меллман позвонил мне в Ванкувер. Я ему сказал: «Микки, можешь мне ничего не рассказывать. Я уже все понял». Он говорит: «Знал, что ты поймешь, но Ирвин хотел, чтобы я тебе сообщил. Мы собираемся рассказать лишь паре человек, никто больше не будет знать. Никто – ни тренеры, ни игроки…»

Официально «Лейкерс» выдали информацию, что Мэджик заболел гриппом. Ничего не говорилось игрокам. Не поставили в известность даже главного тренера Майка Данливи: через несколько дней тот ворвался в кабинет помощника генменеджера Митча Капчака и потребовал, чтобы ему все рассказали, так как до старта сезона оставалась неделя.

В конце 80-х эпидемия СПИДа в Америке уже присутствовала грозным фоном. ВОЗ информировал население об опасности, каждый год от последствий болезни умирали знаменитости, в США была зафиксирована сотня тысяч зараженных СПИДом, еще 8-10 миллионов по всему миру могли быть ВИЧ-инфицированы. В «Лейкерс» Гэрри Витти старался обеспечить безопасность игроков – распространял среди команды презервативы и проводил ознакомительные беседы с особенно активными, в том числе и с Джонсоном.

Но все равно вокруг СПИДа и ВИЧ больше мифов.

Разницу между вирусом, который поражает иммунную систему, и собственно СПИДом, конечной стадией ВИЧ-инфекции, широкие массы не улавливают.

Даже сам Мэджик – после всех объяснений врачей – постоянно говорил о том, что у него СПИД. Именно в этом он признался молодой жене.

«Когда он вошел в дом, у него было странное выражение на лице. Я подумала, что кто-то умер. Потом решила, что с ним что-то не так.

– Все так плохо?

– Да.

О, нет.

Он сделал глубокий вдох и рассказал.

Я испугалась. Плакала. Думала только о ребенке. Мы что, потеряем ребенка?

Не могла поверить. Мы через столько прошли, чтобы пожениться. Наконец-то, решили все вопросы, теперь все должно было стать проще. Его страхи улетучились. Ирвин понял, что брак – это не так ужасно, как ему всегда казалось.

Ирвин сказал мне, что поймет, если я уйду. Я не могла поверить. Ударила его в лицо.

– Ты с ума сошел? Как ты думаешь, почему я вышла за тебя? Потому что люблю тебя!

Мы оба упали на колени и заплакали.

Я понимала, что он может умереть – тогда мы не различали ВИЧ и СПИД – но старалась сосредоточиться на другом и выключить все эти мысли.

Куда бы мы ни шли, к нам подходили люди и говорили: «Мы любим вас, мы молимся о вас». Когда Ирвин только рассказал мне, что будет объявлять о болезни публично, я была в ужасе. Думала, нас все возненавидят, нас больше не будут пускать в рестораны. Но мы справимся со всем вместе. Наша любовь сильна. Но как отнесутся к этому люди? Я боялась.

Я не злилась на него. Как его можно винить? Это было ненамеренно. Так случилось».

Слухов о болезни Джонсона становилось все больше, так что его агенты назначили пресс-конференцию на 7 ноября. Прямо перед ней состоялась встреча с командой – на ней Мэджик индивидуально прощался с каждым игроком, тренером и сотрудников клуба.

«Он вошел, – вспоминал Гэрри Витти. – На нем был синий костюм, белая рубашка, он выглядел прекрасно. Объявил команде, что у него вирус. В таком стиле: «Мужики, у меня вирус. Больше не смогу играть в баскетбол».

«Когда он подтвердил все, – говорил Байрон Скотт, – Мне казалось, будто кто-то залез ко мне внутрь и вытащил сердце».

«Все парни заплакали, все, кто были там, – свидетельствовал Майк Данливи. – Все сопереживали Ирвину. Нам казалось, что мы кого-то потеряли, хотя он все еще был там».

«Я старался держаться изо всех сил, – признавался Гэрри Витти. – Из-за Ирвина. Рядом со мной стоял помощник тренера Билл Бертка. Я был последним. Берт – просто скала, непрошибаемый мужик, мощная колонна. Ирвин обнял Берта, и у того подкосились ноги. Когда я увидел, что такое происходит с самым крутым мужиком, которого я только знаю, я расклеился».

Джонсон умылся и вышел к журналистам.

«Хочу подчеркнуть, что у меня не СПИД. У меня ВИЧ. Моя жена в порядке. Она здорова, никаких проблем с ней нет.

Я планирую прожить долгую жизнь, доставать вас, парни, как я всегда делал. Планирую быть рядом с «Лейкерс» и лигой, наслаждаться теми сторонами жизнью, которыми не мог наслаждаться из-за тренировок и сезона. Хотя мне будет не хватать баскетбола.

Я собираюсь рассказывать людям о ВИЧ. Хочу, чтобы молодые люди осознали опасность и занимались защищенным сексом. Всегда думаешь, что с тобой ничего не случится. Но это не так. Иногда думаешь, что такое бывает только с геями, а не со мной. Но вот я перед вами, и я говорю вам, что это может случиться с каждым. Даже со мной, с Мэджиком Джонсоном».

Почему Джонсона считали геем?

Изначально Джонсон не хотел публичности. Не только потому, что болезнь – это частное дело. Но и потому, что к началу 90-х СПИД и ВИЧ имели постыдную природу – считались проблемами исключительно геев. Согласно статистике, половина носителей СПИДа (точнее 52%) были гомосексуалистами.

Поэтому совершенно неслучайно, что на этой теме он сделал акцент и в легендарной речи.

«Он был обязан объявить об этом публично, – уверен Гэрри Витти. – Ведь у него были сексуальные контакты с тысячами женщин… Это моральная ответственность. Так что он вышел как мужчина и сделал то, что должен был».

Проблема в том, что это никого не убедило.

Из слов Джонсона вынесли две вещи:

1. Что у него СПИД и он скоро непременно умрет.

В этом были убеждены даже близкие друзья, которым Джонсон лично объяснял все нюансы.

«Я, конечно, говорил ему, что раз он Мэджик, то он сможет побороть болезнь, – вспоминал спустя много лет Байрон Скотт. – Но сам в это не верил».

2. Что Джонсон, естественно, гомосексуалист.

Именно эта повестка затмила все остальное в последующие годы. Один из самых распространенных слухов: Мэджик заразился на одной из диких вечеринок, которые любил устраивать Эдди Мерфи, «зачастую туда приглашали транссексуалов».

В день официального объявления Джонсон появился еще на шоу Арсенио. Главный хайлайт – на вопрос касательно сексуальной ориентации он отвечает «нет», и аудитория взрывается аплодисментами.

Гей-сообщество посчитало это вызовом, и Джонсону пришлось оправдываться.

«Меня неправильно поняли. Я не унижал геев. Мне задали вопрос, я ответил. Не надо на меня обижаться. Я пытаюсь помочь геям и всем, у кого есть ВИЧ – поддерживаю исследования, тесты, поиск вакцины. Но у меня никогда не было связей с мужчинами».

Даже в такой ситуации ему важно было подчеркнуть, что у него никогда не было гомосексуальных контактов.

Через год уже последовала массированная атака.

В Sporting News вышел текст, в котором у Джонсона требовали «признать, как он стал носителем СПИДа… Он нам говорит, что в результате незащищенного гетеросексуального секса, но цифры показывают, что это маловероятно». В статье приводилась некая мифическая статистика, согласно которой 1 человек из 500 заражается в результате гетеросексуального контакта: «Если Джонсон скрывает, что заразился из-за гомосексуализма, а из-за его вранья деньги направляются не туда, куда должны, то он должен держать ответ за свою ложь».

За этой публикацией вышли несколько подобных. Спустя годы Мэджик расскажет, что одно из изданий опросило едва ли не всех людей, с которыми он общался, на тему его ориентации.

Еще одна пресс-конференция была посвящена лишь этому вопросу.

Осенью 92-го Джонсон рассказал, что хорошо известный игрок НБА распускает слухи о его бисексуальности. «Я дважды разговаривал с ним об этом, и он все отрицает. Если ты мужчина, то веди себя как мужчина. Если ты говоришь что-то за моей спиной, то отвечай за слова, признайся, что ты говорил это».

Через неделю выяснилось, что Джонсон подозревает одного из близких друзей Айзейю Томаса. Когда-то они целовались перед матчами своих команд, после отношения были полностью разрушены: Мэджик настаивал на том, что именно Томас – главный источник слухов о его гомосексуальности на протяжении последующих 25 лет. Это всплывало в нескольких книгах, посвященных ему и «Лейкерс», и каждый раз Томас все отрицал. Особенную причудливость этому противостоянию придавало то обстоятельство, что Джонсон как раз объяснял, что в тех поцелуях с Томасом не было ничего, кроме дружеских чувств.

    

Отвечая на вопрос, перестал ли он пить коньяк по утрам, Мэджик все больше оправдывался, все больше рассказывал о похождениях. Как раз тогда он выпустил книгу, одна из глав которой  – около 25 страниц бесконечных похождений – так и называется «Женщины», и дал несколько чрезмерно колоритных интервью, в том числе на шоу Опры.

«Вся эта шумиха разрушила героический образ, – считает Гэрри Витти. – Вернее, герой-то на месте, но многие его таковым не считают. Когда он начал рассказывать на шоу Опры Уинфри, как занимался сексом с шестью женщинами разом, он потерял многих. Ему казалось, что он должен рассказать об этом. Ему казалось, что ему нужно защитить себя. Он не хотел, чтобы кто-либо думал, что он голубой».

Джонсон так и не рассказал, от кого заразился.

После его заявления Уэймер Мур, научный работник из Лэнсинга (города, в котором родился Джонсон), требовала от него 2 миллиона за то, что он заразил ее ВИЧ. В 93-м иск был отклонен «по просьбе обеих сторон».  

«50% жизни в НБА – это секс. Вторые 50% – деньги». Секс вмешивается в жизнь НБА

Почему Мэджику не дали вернуться?

Так получилось, что кульминация этой войны за ориентацию случилась осенью 92-го, ровно тогда, когда Джонсон собирался вернуться в лигу и готовился к сезону вместе с «Лейкерс». Между пресс-конференциями, шоу, презентациями книги были еще и матчи, в которых Мэджик все чаще напоминал самого себя.

За год у него было три критических момента.

Первый – это Матч всех звезд-92.

Несмотря на завершение карьеры, болельщики выбрали Джонсона в стартовую пятерку Запада. Для него, на тот момент человека, борющегося за права ВИЧ-инфицированных, это была идеальная площадка для высказывания.

Но многие игроки так не считали. В том числе бывшие партнеры и очень близкие люди Байрон Скотт и Эй Си Грин. В прессе озвучивались самые разные мифы о болезни: думали, что можно заразиться от слюны или пота.

Тогда Мэджик впервые почувствовал себя изгоем.

«Они дали мне понять: «Ты больше не член этой команды, – говорил Джонсон. – В тот момент мне казалось, что в наших отношениях ничего не изменилось, но их слова поставили «ы» в словосочетании «завершение карьеры». Единственное, чего никогда не было в «Лейкерс» – игроки никогда не обсуждали друг друга в прессе, такие были правила. Так что когда я прочитал, что они сказали, подумал: «Видимо, это конец, Видимо, я больше не член команды».

«Ирвин совсем приуныл к январю, – рассказал его агент Лон Розен. – Он тренировался в одиночестве на площадке Форума перед игрой с «Майами». И тогда к нему подошел их центровой Рони Сейкали и попросил сыграть с ним один на один. Ирвин очень удивился. Лучше всего было то, что Сейкали играл в полный контакт – толкался с ним за подборы. Ирвин его не очень хорошо знал, но понял, что так тот поддерживает его в тяжелый момент».

Такая же отчужденность поначалу ощущалась и во время самого матча.

 До того как на паркете не появился Деннис Родман. Тот сразу же ударил Мэджика локтем в спину, а затем принялся толкаться с ним.

– Давай покажи мне, что ты можешь.

Мэджик развернулся и положил крюк.

После этого все остальные включились на полную и как будто на время забыли обо всем.

Второй – это Олимпиада в Барселоне.

На нее Джонсон попал, но весь турнир прошел под разговоры о том, что соперники не хотят с ним бороться по-настоящему, так как боятся заразиться. Если бы не тотальное преимущество сборной США, то шумихи было бы больше. Но и то, что озвучивалось, Мэджик слышал.

Третий – предсезонная подготовка в составе «Лейкерс» после Олимпиады.

С каждым новым матчем недовольных его возвращением становилось все больше. Особенно в командах, которые претендовали на финал от Запада: звучнее всех выступали форвард «Юты» Карл Мэлоун и президент «Финикса» Джерри Коланджело.

«Больше всего меня взбесил Мэлоун, – говорил Байрон Скотт. – Никогда я его не прощу. Он только что играл с Ирвином на Олимпиаде и все прекрасно понимал. Он знал, что у нас была бы лучшая команда на Западе с Ирвином, а так «Юта» могла бы побороться за выход в финал».

«Олимпиада дала мне возможность показать, что чувак с ВИЧ может играть на высоком уровне и никого при этом не заразить, – подчеркнул Мэджик. – И когда я хотел вернуться, а Карл сказал то, что сказал, то это все перечеркнуло».

В конце октября «Лейкерс» приехали на очередной выставочный матч в Кливленде.

Джонсон с первых минут казался сонным. И его медлительность привела к неприятной ситуации в середине первой же четверти: Мэджик пытался продавить под щитом Крэйга Ило, запутал того разворотами, но делал все до того нескладно, что тот в него жестко врезался и ударил по рукам. Перед тем как встать на линию штрафных, Джонсон осмотрел руки и увидел, что у него царапина.

Вернее, увидели все.

«Через несколько минут во время тайм-аута я осмотрел правую руку Ирвина сам, – вспоминает Витти. – Он сел на скамью, и я всего его ощупал. Повернул руку. Увидел маленький порез. Не больше, чем ноготь. Я вполне мог его не заметить вообще, но предполагается, что открытые раны нужно заклеивать. Так что я вытащил марлевую повязку и намотал ее на Мэджика, перед этим обработал рану, чтобы остановить кровь. Пальцами я не трогал рану. Да, держал его за руку, но не клал пальцы на поврежденное место. В общем, он вернулся обратно и доиграл».

Джонсон и Витти, январь 1995-го

После игры Администрация профессиональной безопасности и здоровья зафиксировала у Витти нарушение протокола – все из-за того, что он не надел перчатки.

«Я не забыл надеть перчатки, – объяснял Витти. – Я просто не хотел этого делать. Ситуация была под контролем, кровь не текла, рана была такой маленькой, что судьи ее даже не заметили. Просто многие игроки были недовольны тем, что Мэджику дают играть. Мне казалось, что это отличная возможность сказать свое слово. Если бы я надел перчатки, то игроки бы меня не так поняли: «Гэри, ты нам рассказываешь, что с Мэджиком можно играть, и при этом надеваешь перчатки, хотя у него даже кровь не идет? То есть это нормально, чтобы его кровь попадала на меня, но не на тебя».

Джонсон сыграл очень плохо, так что после матча в центре внимания был его порез и реакция окружающих.

«Нет, тут не из-за чего волноваться. Не только мне. Никому не стоит волноваться. Моя роль состоит в том, чтобы бороться с невежеством, и баскетбол поможет мне в этом».

Вопросы о ране задавали снова и снова.  

На следующий день он позвонил агенту и сообщил, что уходит из баскетбола навсегда.

«Я был в шоке, – говорил Лон Розен. – Я ему сказал: «Если ты уходишь из-за царапины, то ты просто сыкло». Он ответил: «Дело не в этом. Просто кайфа нет». Он сказал, что ему это не подходит. Что он видит, как игроки меняются в его присутствии. Что соперники боятся его, что они не хотят играть жестко рядом с ним. Ему это не нужно. Он сказал, что это повредит баскетболу и ему это не нужно. Сказал, что очень не хотел подводить ребятишек с ВИЧ, которые постоянно писали ему и надеялись, что он будет продолжать играть. Но он просто не мог больше этого делать».

В 2011-м Джонсон добавил к этому только одно: «Если бы я знал то, что знаю сейчас, я бы никогда не стал завершать карьеру».

Что было дальше?

В октябре 2008-го на консервативном радио KTLK в Миннесоте решили обсудить Мэджика Джонсона. В эфире произошел такой обмен мнениями:

Лэнгдон Перри: «Уверен, что Мэджик симулировал СПИД».

Крис Бэйкер: «Думаешь, Мэджик симулировал СПИД, чтобы вызвать к себе симпатию?»

Лэнгдон Перри: «Абсолютно убежден в том, что Мэджик симулировал СПИД».

Крис Бэйкер: «Я тоже».

Цитаты диванных конспирологов сразу же разошлись.

«Такие вещи больше вредят нашему делу, чем мне, – отреагировал Мэджик. – Столько людей рассказывают людям про все нюансы заболеваний, информируют их, а потом появляются такие вот идиоты. Это безответственно. Конечно, радиостанция должна принять к ним какие-то меры, и показательно, что они этого не хотят делать. Если уж на то пошло, можно было бы уточнить факты. У меня никогда не было СПИДа. И нет СПИДа. Они даже это не поняли».

Вне баскетбола Джонсон уже сделал даже больше, чем на площадке.

Во-первых, именно он самый деятельный и успешный бизнесмен среди всех, кто когда-либо выходил на паркет НБА в майке и трусах.

Magic. Как Ирвин Джонсон строит свою бизнес-империю

Во-вторых, все эти годы он посвятил борьбе с ВИЧ и СПИДом: запускал благотворительные программы, привлекал финансирование под исследовательские проекты, помогал малообеспеченным инфицированным, участвовал в государственных и международных программах, открыл 7 клиник. По оценкам CNN, фонд Джонсона перевел различным благотворительным организациям больше 30 миллионов.

Главное – все эти годы оставался тем человеком, который продолжает жить с ВИЧ. Чтобы не допустить превращения ВИЧ в терминальную стадию, Джонсон ежедневно принимает специальные противовирусные коктейли. Лекарства очищают кровь от вируса и не дают ему распространяться. Джонсон доказал, что ВИЧ вовсе не поцелуй смерти. Хотя и всегда подчеркивает, что не излечился – если отказаться от медикаментов, то вирус появится вновь.

По мере вовлечения Мэджик все больше ощущал избранность.

«Чем дальше, чем больше я начинаю верить, что Господь выбрал меня, так как я могу сделать больше, чем кто-либо другой. Если бы я не верил, я не уверен, что смог бы продолжать».

Примерно лет 20 ему потребовалось, чтобы убедить всех в том, что он не гей. Судя по тому, что конспирология относительно наличия у него вируса все еще остается востребованной, то на борьбу с мифами потребуется еще столько же.

Баскетбол никогда не уходил из его жизни.

Джонсон был миноритарным владельцем «Лейкерс».

Комментировал баскетбол. Хотя и плохо, но успел объявить Джордана величайшим в истории уже в 93-м.

Попробовал себя в качестве тренера, но все понял за несколько матчей.

Вернулся на площадку в 96-м, уже совсем другим. И помог «Лейкерс» развалиться в плей-офф из-за внутреннего конфликта – молодые игроки не хотели делиться с ним ни мячом, ни звездным статусом.

Ездил по всему миру в составе сборной Звезд Мэджика Джонсона.

Был владельцем баскетбольной команды в Швеции.

Вернулся в «Лейкерс» в качестве президента и спасителя, когда Джинни уже не модель Playboy Басс отобрала клуб у братьев. Подписал Леброна, но со скандалом уволился спустя год.

По сути, его официальным прощанием с игрой так и остался тот Матч всех звезд в Орландо в 92-м, когда его Запад легко вынес Восток – 153:113.

Последние три минуты уже ничего не решали, но оказались самыми важными.

Джонсон встретился на площадке с Айзейей Томасом. Заставил его выбросить «сквозняк» и тут же завалил трехочковый на другой половине.

В следующем владении нашел Дэна Марли фирменной слепой передачей.

Наконец, зарубился с Майклом Джорданом. Остановил его на своей половине, запустил еще одну треху через Томаса.

За 14 секунд до сирены Томас решил, что на этом можно заканчивать: эта игра должна завершиться попаданием Мэджика. Он набрал 25 очков и 9 передач и получил свой последний MVP.

«Сохраню этот момент на всю жизнь, что бы ни случилось дальше. Сейчас я словно сплю и не хочу просыпаться». 

Пятерка на все времена. «Лейкерс»

Фото: Gettyimages.ru/Matthew Peyton / Stringer, Stephen Dunn, Ken Levine, Allsport /Allsport, Mike Powell, Vince Bucci / Stringer, Ruediger Fessel, Meg Oliphant / Stringer; REUTERS/Stringer

Источник: www.sports.ru