По-пацански ли сняться с боя, когда уже нет сил продолжать? Рассуждения на примере своего поединка (и мнения тренера)

Опыт Алексея Сафонова.

Боец никогда не сдается. Такой образ изначально приклеен ко всем, кто выходит в ринг или октагон. Поэтому многие считают недопустимым сдачу от болевого или удушающего (лучше сломать локоть или заснуть, но не постучать на глазах публики!); и действительно многие лучше умрут, чем откажутся выходить на следующий раунд.

Единственный, кто способен защитить спортсмена – его тренер. Но именно здесь происходит развилка, которая напоминает, что тренер – это человек, который должен гнать вперед, мотивировать и находить в бойце дополнительные силы.

45 лет назад минутный перерыв между 14-м и 15-м раундом позволил Мохаммеду Али выиграть трилогию у Джо Фрейзера. Год назад минутный перерыв стал последним в жизни Максима Дадашева. Неделю назад секундант Роберт Драйсдейл в перерыве не позволял сдаться Максу Рохскопфу в UFC, хотя тот просил остановить избиение.

Где эта грань? Она вообще существует? И есть ли верное решение в таких ситуациях?

Помню, что в своем бою, который прошел в 2017-м на турнире Fight Nights Global я головой понимал: мне нечего ловить во втором раунде после избиения в конце первого. Но вышел и через 10 секунд упал. Поэтому с тренером Алексеем Ганненко и разберем сторону боев, которая для одних становится волевым триумфом, а для других – смертью.

Что делать, если боец просит остановить бой, а секунданты гонят вперед?

Тренер – тот, кто на твою фразу «я сдох» отвечает «еще 2 повторения». Но секундант в боях – это все-таки другое. Этот человек должен быть и другом, который знает твой организм, и мотиватором.

Бои – экстремальная ситуация, там все ведут себя по-разному. Кто-то неадекватит и не может за себя отвечать: тогда спасает тренер. Кто-то от удара превращается в тряпку – одно дело пропустить на тренировке, а другое в поединке.

По сути, только отдельно взятый тандем боец-тренер знает, когда можно продолжать, а когда пора сворачиваться. Проблема в том, что на этой грани балансирует жизнь.

А еще все ситуации, в которых принимаются решения – разные. Абсолютно дикая произошла на UFC on ESPN 11, в ночь с 20 на 21 июня. Макс Рохскопф взял первый раунд в бою с Остином Хаббардом, но во втором пропустил критически много. Перед решающим отрезком в поединке фактически ничья, но на деле – абсолютно надломленный Рохскопф, который полностью вымотан физически, и перехвативший инициативу Хаббард, который уже вряд ли ее отдаст.

Тогда в углу Рохскопфа секундант Роберт Драйсдейл пытался эмоционально накачать бойца.

– Хорошо, мы справимся, чемпион, – сказал Драйсдейл.

– Останови, – ответил Макс.

– Слушай, слушай.

– Останови.

– Ты можешь победить этого парня, Макс.

– Нет, я не могу.

– Ты побьешь его. Слушай меня.

– Останови.

– Нет, послушай.

– Роб, останови.

– Нет. Мы справимся, Макс. Ладно?

– Нет, не справимся.

– Прекрати это. Мы справимся. Хорошо. Дыши, отдышись.

– Нет.

– Мы победим этого парня.

– Останови.

– Ты уверен, что хочешь закончить, Макс?

– Да. Я больше не хочу этого делать.

– Нет. Мы справимся, Макс.

– Нет. Я нет.

– Прекрати это. Ты гребаный чемпион. Хватай в клинч. Закончи раунд до конца, наработай очки. Ладно?

– Останови.

– Залезай на него. Борись с ним. Мы справимся.

– Нет, я не могу. Остановите.

«Если боец не хочет драться, а секундант заставляет, то надо немедленно останавливать. Боец берет на себя всю ответственность, он рискует здоровьем и материальными благами. Не тренер, не спарринг-партнер, не кто-то еще. Если боец чувствует, что он не хочет продолжать поединок или с ним что-то не в порядке, нужно заканчивать. ММА – опасный вид спорта.

Если секунданты говорят ему идти драться, и даже если он выигрывает бой, то гнать надо таких секундантов. Они не бойцы, они находятся не там. Они не могут принимать это решение. Подпись в контракте ставил спортсмен, ему потом кормить детей», – считает Ганненко.

Рохскпофа спас человек из Атлетической комиссии штата Невада (NSAC), который увидел состояние бойца, уточнил его готовность и, услышав отрицательный ответ, снял его с боя. А в отношении секунданта уже инициировали расследование. Правда, Драйсдейл уверен, что все делал правильно:

«Это работа тренера – подталкивать своих бойцов физически, технически и морально. Я сделал свою работу, у меня нет сожалений. Я жду совершенства от своих ребят, которых тренирую, потому что люблю их. У него не было серьезных повреждений, и я чувствовал, что ему просто нужна мотивация. Я бы ждал именно этого от своего тренера».

Но в этой ситуации он все-таки неправ: положение бойца было тяжелым и он сам не видел способов (и сил) победить, а соперник – на подъеме. Дальнейшее продолжение – только повышенный риск похоронить спортсмена.

Что делать, если боец хочет продолжать, а секунданты видят, что с него достаточно?

Пример поведения Рохскопфа – редкий. Обычно бойцы хотят драться даже тогда, когда уже не понимают происходящего. Не претендую на статус опытного бойца, но раз уж у меня был экспериментальный опыт в MMA, то немного об эмоциях в этот момент.

В 2017-м на турнире Fight Nights мы подрались с Никитой Бурчаком – теперь моим лучшим другом. За первый раунд мы в деревенском стиле вымахались так, что второй казался нереальным. Каждый оформил по нокдауну, а в концовке мне прилетел классный тейкдаун, после которого я секунд 30-40 выживал внизу.

И это – последнее, что я помню осознанно. Дальше был перерыв: слов Ганненко и бойца UFC Никиты Крылова я не слышал. Помню, что понятия не имел, как продолжать драться. Хотел сняться, но не сказал об этом секундантам. Машинально встал, хотя ноги не держали.

Как я выяснил уже позже, оказывается, судья спросил у меня перед началом второго раунда, готов ли я продолжать. Я уверенно кивнул. И этого момента я тоже не помню. Поединок закончился через 10 секунд после этого кивка – Бурчак победил нокаутом.

Во время боя у спортсменов выбрасывается запредельное количество адреналина, который блокирует вообще все: от боли до сознания. За 5 минут поединка мне ни разу не было больно. Зато на следующий день…

Так вот, из-за этого спортсмен часто не отдает себе отчет в происходящем. Поэтому все лезут продолжать, тащить дальше, хотя часто уже просто нельзя.

«Нужно смотреть на состояние человека, знать его ментальность. Как он выглядит в адекватном режиме и как в режиме чрезвычайной опасности, то есть в бою.

Если вы видите, что бойцу наносят большой урон, и вы как тренер не видите, как он может переломить ход поединка, а следующий раунд будет очередным избиением, то секунданты вправе сохранить бойца и остановить. Когда есть минута перерыва, нужно общаться со спортсменом. Как он себя чувствует, сказать, что у него есть минута в следующем раунде или я выброшу полотенце.

Но может быть так, что шансы бойца вытащить еще есть. Допустим, он панчер и способен решать все одним ударом. Или он морально подломил соперника тем, что выстоял. Или если бойцы устали примерно одинаково.

Допустим, бой Сафонов – Бурчак. Ты очень сильно устал, но и оппонент вымотался. Здесь был вопрос не в уроне, а кто больше «сдох», тут можно было выпускать. Я видел, что Никита тоже еле стоял на ногах, а в первом раунде у тебя были шансы и ты попадал. Поэтому можно выходить даже несмотря на тяжелое положение. Бывает так, что адреналин снова бахнет, и начинаешь нормально драться», – говорит Ганненко.

К сожалению, постоянные разговоры о том, что бойцы – воины и прут до конца, только усугубляют положение. Мы восхищаемся их волей, но с определенной периодичностью содрогаемся от смертей в ринге. Летом 2019-го Максим Дадашев на автомате шел на Субриэля Матиаса, хотя накопленный тоннаж пропущенных ударов был уже приличный. Тренер российского боксера Бадди Макгирт остановил бой тогда, когда Дадашев уже не реагировал на слова и вопросы – и было поздно. В подтрибунке Максим потерял сознание, а через несколько дней умер в больнице.

Необходимо учитывать и биологические особенности каждого спортсмена. У Дадашева была крепкая челюсть, из-за чего он не падал в нокаут, но каждый удар – это микроповреждения для мозга. К 11-му раунду их у Максима было слишком много, из-за чего появился отек, повлекший смерть.

И только секундант и тренер способны уловить момент, когда бойца надо снимать.

«На мой взгляд, секундант в углу на 50% нужен для того, чтобы подсказывать, следить за временем, вносить тактические корректировки, но и на 50% для принятия решений в критической ситуации. Если твоего бойца избивают, сидя на нем сверху, а судья тупит, то надо брать исход в свои руки и прекращать. В MMA такие остановки не так распространены, а в боксе их много. Там достаточно неравных пар, где одного просто избивают, а парень очень терпеливый – принимает по 300-400 ударов в голову, но стоит», – рассказывает Алексей.

Конечно, чаще всего на тренера обрушивается критика, если он останавливает бой и выбрасывает белое полотенце. Потому что сдаваться – не по-пацански. Если кого-то в снятии с поединков смущает только этот фактор, я обращусь прямым текстом: шлите к черту. Снимайтесь сами, снимайте других и сохраняйте жизнь. Пускай бокс и MMA – спорт эгоистов, но по-пацански – это не умереть в клетке из-за безрассудства, а сохранить рассудок ради тех, кто у тебя есть.

Ганненко согласен:

«Поехал как-то на Кубок России с Энвером Салахдиновым. Он дрался с Георгием Сакаевым. Там такой был размен, что я уже держал полотенце наготове. Сакаев бьет, Энвер падает лицом вниз, тот уже бежит добивать, и я выкидываю полотенце прямо в него – в итоге добивания не случилось, бой закончился.

Салахдинов был в нокауте, но потом весь вечер он мне полоскал мозги, зачем я выкинул полотенце. Тогда я задумался, что, может быть, и зря сделал. Но через какое-то время, смотря его бои, понял: он часто падает после попаданий, а дальше его добивают. И этим решением я ему голову-то сохранил».

Самое эпичное снятие с боя – перерыв перед последним раундом во время боя Али – Фрейзер. Тогда Мохаммед затащил

Как уже говорил Ганненко, при оценке дальнейших шансов нужно учитывать и состояние соперника. 1 октября 1975 года Али и Фрейзер рубились уже третий раз за карьеру.

После 14-го раунда Мохаммед сел в углу и сказал секундантам снять с него перчатки: «Я очень устал. Снимите с меня их. Кажется, я умираю». Врач Али считал, что на заключительную трехминутку Величайший уже выйти не сможет.

Пока тренеры Мохаммеда обдумывали дальнейшие действия, в углу Фрейзера разыгрывалась драма. Джо рвался продолжать, хотя уже практически не видел. Его тренер – Эдди Фатч – показал боксеру три пальца, но Фрейзер ответил, что видит один. Тогда секундант снял его с боя – и Али победил техническим нокаутом из-за отказа соперника.

Фрейзер сопротивлялся и протестовал, а Али позже сказал, что проиграл бы, если бы Фатч выпустил Джо на 15-й раунд. И тогда результат великой трилогии был бы другим – с победителем Фрейзером, а не Али.

По сути, Фатчу нужно было просто позволить своему бойцу встать – и он бы уже выиграл. Но Эдди не мог знать происходящего в углу Али, поэтому принял решение сохранить здоровье Джо. И это – правильно.

И вот что думает Алексей Ганненко:

«Часто секунданты говорят: иди убей, со щитом или на щите, пошли на войну и так далее. Бойцы тоже так думают. Я считаю это ребячеством. Если боец скажет мне, что хочет умереть в клетке, я отвечу, чтобы только не в мою смену».

Боец просил остановить поединок в UFC, но тренер заставлял продолжать. Теперь проведут расследование

Смерть Дадашева вскрыла проблему: бойцы умалчивают о серьезных травмах и подделывают справки

Фото: Gettyimages.ru/Rey Del Rio, Chris Unger/Zuffa LLC; REUTERS/Rafael Marchante; ASSOCIATED PRESS/East News; themaclife.com

Источник: www.sports.ru